я получил, что хотел, и помощь военных больше не требовалась. Карман моей куртки отягощала рация, по которой я мог связаться с Вадимом Орловым.
Бронетранспортёр вырулил из двора на дорогу, за нами ехали ещё три. Где-то до сих пор стреляли. По краям проезжей части лежали трупы. Их никто даже не думал убирать. Мёртвые куски мяса в оборванных грязных одеждах, ещё недавно бывшие людьми. Я не заметил среди них военных — только мирняк. Наша колонна обогнула воронку, разворотившую асфальт, а вместе с ним — две припаркованные машины, которые превратились груды металлолома. Вокруг — куски железа, колесо, труп толстого мужчины без руки и головы, поваленной дерево, возле него — ещё труп.
Солдаты смотрели на это всё с полным равнодушием, или вообще внимания не обращали. Сержант продолжал рассказывать про то, как его отделение пытались отбить атаку гвардии, а я думал, как побыстрее добраться до Белого города, чтобы не опоздать на званый обед. Ещё надо было связаться с Вадимом Орловым, но для начала — заскочить в штаб и забрать саквояж с деньгами. На сегодня я отвоевался.
— А ты из добровольцев что ли? — спросил меня, наконец, сержант.
— А? — я отвлёкся от своих мыслей. — Да, да, из них самых
— Остальные где?
— Кто остальные?
— Твоя часть?
Я не ответил.
— Погибли что ли?
— Погибли, — кивнул я.
Бронетранспортёры проехали между многоэтажками и остановились у штаб. Техники тут было много. Кто-то приезжал, кто-то отъезжал. Похоже, тут и находился пятый квадрат. Мы попрыгали на землю.
Я спустился в подвал, где находился штаб. За столом, возле стационарной радиостанции сидел белобрысый бугай с бестолковым взглядом выпученных глаз и полковничьими погонами. Кроме него тут были ещё несколько офицеров, в воздухе висел сигаретный дым, сквозь который настырно пробивался запах пота.
—…пока так, — говорил полковник в микрофон гарнитуры. — Противник занял промзону за Биберевским трактом. Я приказал отходить. Мы не удержим Северный. Нужно подкрепление, — он долго слушал говорящего, после чего возмущённо произнёс. — А где танковый полк? Почему нет поддержки авиации? Я что, один должен отдуваться? У нас батальон уничтожен, артиллерия уничтожена. У меня нет людей, чтобы удерживать такой протяжённый фронт. Пути снабжения отрезаны. Приём, — он снова замолчал, а после паузы проговорил спокойнее. — Да, понял. Будем отступать в Алексеевский. Конец связи.
Полковник снял гарнитуру и пристально посмотрел на меня, словно не узнав, хотя мы виделись только вчера вечером.
— Здравия желаю, господин полковник, — поприветствовал я его по-армейски.
— А, это ты… Ступин? Чего хотел?
— Так точно. Я покидаю расположение части. Куда сдать снаряжение и оружие?
— В смысле покидаешь? — нахмурился полковник. — А кто сражаться будет? У тебя же эти…
— Не могу дольше оставаться. Дела. Я в армию не вступал.
— А зря! — грозно произнёс полковник. — Нам нужны люди, нужны «духовные». Ты видел, что творится? Императорские прихвостни напирают со всех сторон. Прорвались через Аксиньино, чуть не прорвались здесь, у нас, а ты сваливаешь?
— Как так? — удивился я.
— Через жопу наперекосяк! Здесь у них был отвлекающий манёвр. Прощупывали. А в Аксиньно весь батальон положили и в центр прорываются.
— В центр? В Белый город?
— Так, боец, ты мне тут языком будешь болтать или что?
— Мне надо забрать вещи и сдать автомат, — сказал я.
— Тьфу ты! Ну да иди уже, — махнул с досадой полковник. — Да, стой. Спасибо… Денис, да? Спасибо за помощь. Ладно, всё, шуруй отсюда. Только осторожнее на улице, не нарвись. Сейчас с этими гражданскими все настороже, палят во всё, что движется.
Он подозвал какого-то штабного лейтенанта, и тот забрал у меня оружие и проводил до комнаты, где я оставил саквояж с деньгами.
До Алексеевского меня подбросили на грузовике. Туда направлялась целая колонна тентованных машин и цистерн с горючим. Дальше пришлось добираться самому. В Алексеевском получилось, наконец, связаться с Вадимом Орловым. Он ответил быстро, едва я настроился на нужную частоту и стал вызывать его.
— Рад тебя слышать, Денис, — донёсся голос Вадима из динамика. — Возвращайся в Белый город. Там свяжемся.
— Понял. Возвращаюсь.
— Выходи на связь между восемью и девятью часами. Постарайся быть в эфире в указанное время. Как понял?
— Да, между восемью и девятью. Буду, — ответил я.
— Хорошо. Конец связи.
Вот и поговорили, называется. Придётся ждать вечера.
Я поймал такси. Сидя на тесном заднем кресле старой малолитражки, я вновь перечитывал письмо Олеси. Всё думал, жива ли она и что с ней стало во всей этой кутерьме? Гипотетически я мог бы спросить у полковника, где расквартированы добровольцы, и пойти искать, но делать этого я не стал. Сейчас, когда враг был на подступах, и в штабе царила суета, вряд ли кто-то стал бы заниматься моими личными проблемами.
Да и если б я нашёл Олесю, что бы ей сказал? Привет-пока? Да, мы не попрощались по-человечески, но это не повод всех на уши ставить. У нас с Олесей были разные пути в жизни: она хотела воевать за какие-то идеи, а я находился в полной неопределённости насчёт собственного будущего. Ведь даже если мне удастся уйти из поля зрения аристократических семей, демоны меня точно в покое не оставят — после сегодняшней «милой беседы» с Эстер я понял это яснее, чем когда-либо прежде.
На пропускном пункте восточных ворот меня, естественно, остановили — на другое я и не рассчитывал. Тут всё так же дежурили гвардейцы вместе с военными. Охрана потребовала пропуск, которого у меня не было, а я потребовал позвонить Елене Вахрамеевой или главе рода. К моей просьбе отнеслись скептически. А когда меня обыскали и нашли в сумке запрещённую книгу и пачки денег, то и вообще чуть не пристрелили. Хорошо ещё, что я оружие с собой не пытался пронести.
Но всё же позвонили. А вскоре к проходной подъехал уже знакомый мне синий полноразмерный седан, которых мне предоставили Вахрамеевы для передвижения по городу, и через десять минут я оказался в подвалах «Антрацита».
После вчерашнего авиаудара Вахрамеевы опять перенесли штаб под землю. Опасались новой бомбёжки или атаки. И хоть атаки на Белый город пока не было, обстановка здесь царила напряжённая. Все уже знали, что гвардейский полк прорвался сегодня в Москву с нижегородского направления, а значит, намечались серьёзные неприятности.
Но меня всё
